И слог не спасёт, и контекст ничего не даст, и что бы ты ни писал, ты всегда фантаст. (c) Дана Синдерос
***
Человек каждый день поднимается, как на бой.
Человек каждый день поднимается, как на сцену.
Человек очень занят –
он между собой
и ещё одним человеком возводит стену.
Выше стены Китайской,
Китайской стены длинней.
Птица не перелетит,
не перелезет ящер.
Ласточкиного гнезда не совьют на ней,
и оставят надежду всяческие входящие.
За кирпичом кирпич, за плитой плита.
Без обеда, без ужина и без чая.
Смотри, человек, - я любил тебя так и так,
я вот так, и так, и так тебя не прощаю.
Хоть бы одна бойница, одно окно,
хоть бы свободный вечер -
майский, ветреный и бесценный...
Человек говорит: мне давно уже всё равно.
Мне не больно.
Мне просто нравится строить стены.
А там, на благословенной твоей стороне,
столько прекрасных мест, -
что же ты тянешь вожжи?
Человек стоит, прислонился щекой к стене.
Человек другой никуда не уходит тоже.
(с) kaitana
***
У тебя никогда не будет такой, как я: неудобной, неправильной, вечно глядящей сквозь…
Майским снегом цвести готовятся тополя: невесомо, неспешно – и по ветру понеслось.
Заметет и закружит, заглушит мои шаги – ни оставить следов, ни услышать желанных слов.
У тебя будет все, даже лучше, чем у других. У меня – ночь и сны, и рассвет беспощадно злой.
Я примерю улыбку, рисуя себе лицо. Благосклонно кивну зеркалам и, не пряча взгляд,
выйду в утро и буду дышать золотой пыльцой, каждый вдох превращая в молитву, творя обряд.
Каждый шаг превращая в полет, в переход, в побег… в сотый раз оступлюсь, чтоб беззвучно шептать: «Прости…
Я пытаюсь, но вновь возвращаюсь к себе – к тебе…», хлопья майской метели бездумно зажав в горсти.
Просто будь. Далеко, далеко – не сейчас, не здесь. Не коснись моего полусонного забытья.
Вовсе незачем думать о том, что я где-то есть – у тебя никогда не будет такой, как я.
(c) Milady
***
Да, мой друг, и если заканчивать - только так.
Не когда один из нас сволочь, второй дурак,
не когда выходить, закуривая, на снег,
а вот так: есть один человек и другой человек,
и дорога. И поднимается воронье.
Богу - богово.
Миру - мирское.
И мне - мое.
И тебе - твое. И я отпускаю все:
и сентябрьского солнца катящееся колесо,
и под летним ливнем запах мокрой земли,
и дорогу к зимнему морю, что не прошли.
Были мы с тобой - дурное лесное зверье.
Богу - богово, миру - мирское, и мне - мое.
И, конечно, нет беззлобней зверей, чем мы,
просто здесь, на севере, голод - спутник зимы.
потому-то у нас с тобою в крови бока,
потому-то дорога тянется, далека,
проходя через наше с тобою житье-бытье.
Богу - богово, зверю - зверское, мне - мое.
Не тоскуй, пожалуйста, не каменей. Живи.
Просто грызли с тобою друг друга, ища любви.
Просто стала пора превращаться, кровавя снег, -
и стоим. Один человек. Второй человек.
И пора расходиться - а если пойдем вдвоем,
то друг друга уже и до смерти загрызем.
Да, мой друг, и если расходимся - не виня,
ни тебя, ни обстоятельства, ни меня.
Человек. И другой человек. И они стоят
у большого окна, и черен его квадрат,
и в четыре утра безлюден его проем.
Богу - богово. Миру - мирское.
И мне - мое.
Наступает весна, мой друг, и она несет
золотые дороги под солнцем, сходящий лед,
если встретимся в ней - то уже навсегда людьми,
до свиданья, мой друг, и на память ключик возьми,
башмаки железные к долгой дороге готовь.
Человеку - людское: память, весна, любовь.
(с) Лемерт
Человек каждый день поднимается, как на бой.
Человек каждый день поднимается, как на сцену.
Человек очень занят –
он между собой
и ещё одним человеком возводит стену.
Выше стены Китайской,
Китайской стены длинней.
Птица не перелетит,
не перелезет ящер.
Ласточкиного гнезда не совьют на ней,
и оставят надежду всяческие входящие.
За кирпичом кирпич, за плитой плита.
Без обеда, без ужина и без чая.
Смотри, человек, - я любил тебя так и так,
я вот так, и так, и так тебя не прощаю.
Хоть бы одна бойница, одно окно,
хоть бы свободный вечер -
майский, ветреный и бесценный...
Человек говорит: мне давно уже всё равно.
Мне не больно.
Мне просто нравится строить стены.
А там, на благословенной твоей стороне,
столько прекрасных мест, -
что же ты тянешь вожжи?
Человек стоит, прислонился щекой к стене.
Человек другой никуда не уходит тоже.
(с) kaitana
***
У тебя никогда не будет такой, как я: неудобной, неправильной, вечно глядящей сквозь…
Майским снегом цвести готовятся тополя: невесомо, неспешно – и по ветру понеслось.
Заметет и закружит, заглушит мои шаги – ни оставить следов, ни услышать желанных слов.
У тебя будет все, даже лучше, чем у других. У меня – ночь и сны, и рассвет беспощадно злой.
Я примерю улыбку, рисуя себе лицо. Благосклонно кивну зеркалам и, не пряча взгляд,
выйду в утро и буду дышать золотой пыльцой, каждый вдох превращая в молитву, творя обряд.
Каждый шаг превращая в полет, в переход, в побег… в сотый раз оступлюсь, чтоб беззвучно шептать: «Прости…
Я пытаюсь, но вновь возвращаюсь к себе – к тебе…», хлопья майской метели бездумно зажав в горсти.
Просто будь. Далеко, далеко – не сейчас, не здесь. Не коснись моего полусонного забытья.
Вовсе незачем думать о том, что я где-то есть – у тебя никогда не будет такой, как я.
(c) Milady
***
Да, мой друг, и если заканчивать - только так.
Не когда один из нас сволочь, второй дурак,
не когда выходить, закуривая, на снег,
а вот так: есть один человек и другой человек,
и дорога. И поднимается воронье.
Богу - богово.
Миру - мирское.
И мне - мое.
И тебе - твое. И я отпускаю все:
и сентябрьского солнца катящееся колесо,
и под летним ливнем запах мокрой земли,
и дорогу к зимнему морю, что не прошли.
Были мы с тобой - дурное лесное зверье.
Богу - богово, миру - мирское, и мне - мое.
И, конечно, нет беззлобней зверей, чем мы,
просто здесь, на севере, голод - спутник зимы.
потому-то у нас с тобою в крови бока,
потому-то дорога тянется, далека,
проходя через наше с тобою житье-бытье.
Богу - богово, зверю - зверское, мне - мое.
Не тоскуй, пожалуйста, не каменей. Живи.
Просто грызли с тобою друг друга, ища любви.
Просто стала пора превращаться, кровавя снег, -
и стоим. Один человек. Второй человек.
И пора расходиться - а если пойдем вдвоем,
то друг друга уже и до смерти загрызем.
Да, мой друг, и если расходимся - не виня,
ни тебя, ни обстоятельства, ни меня.
Человек. И другой человек. И они стоят
у большого окна, и черен его квадрат,
и в четыре утра безлюден его проем.
Богу - богово. Миру - мирское.
И мне - мое.
Наступает весна, мой друг, и она несет
золотые дороги под солнцем, сходящий лед,
если встретимся в ней - то уже навсегда людьми,
до свиданья, мой друг, и на память ключик возьми,
башмаки железные к долгой дороге готовь.
Человеку - людское: память, весна, любовь.
(с) Лемерт