Екатерина Перченкова users.livejournal.com/_raido/

Родилась в Жуковском (Московская область) в 1982 году. Начала писать в 1994, песни, стихи, рассказы. Публиковалась в сборниках серии "Фрам". Лауреат фестивалей АП "Тарасовка-95", "Апрель-99" и других. В "Конце Эпохи" опубликованы рассказ "Версификатор" (№2 2001) и подборки стихотворений "Finding Neverland" (№2 2008) и "Существование острова" (№2 2009). Живет и работает в Жуковском.


Когда я читала ее стихи в первый раз, не могла отделаться от образа ракушки. Ее подносишь к уху, но вместо шума моря слышишь звон, как будто тренькнула струна. Совершенно посторонний и очень тревожный звук.


То, что понравилось с первого раза:

Брэдбери блюз
я говорю тебе: вместо смерти золотая летняя кровь
растечется по венам, толкнется в сердце - и поминай как звали.
смотри, я отныне ветер,
безымянный сторож пустых дворов,
голубых цветов, прорастающих из городских развалин.

я хранитель бумажной, ветхой и сладкой небыли,
я тот, кто за час до рассвета услышал выстрел…
я помню,
как потомок салемской ведьмы
мою душу
по буквам
на белый лист
выпускал из грохочущего «Ремингтона».

и с тех пор время суток прозрачные сумерки,
с тех пор время года лето,
время ранних яблок на солнечной стороне.
одуванчики тянут стебли из-под каменных склепов,
ибо летние травы бессмертней любых камней.

я говорю тебе, что ускользнуло во сне,
вернется во сне же,
яблоком в руки, теплой звездой над крышей…
в день середины лета бессильна любая нежить,
впрочем, мы сами не хуже нежити,
так уж вышло,
и когда оживают ночные тени в пустых лабиринтах улиц,
когда по спине мурашки и фары по потолку,
я вырезаю контур растущей луны
на серебряном теле пули,
я вырезаю свою улыбку на круглом ее боку.
я открываю окно, говорю, смотри же, а ты не веришь,
ты подбираешь на слух,
забываешь на вкус,
переводишь на бред.
это дорога живых,
по колено травы
и лето за каждой дверью,
а смерти нет,
говорю тебе, смерти нет...


Почти Twin Peaks
Там за окном какая-то птица, детка;
не разглядеть – говорили, здесь много сов.
Небо устало ждать и легло на ветки, лес отозвался тысячей голосов;
небо вошло в окно, подкатило к горлу, сжало виски, потекло по щекам обидой…
В самую темную ночь ты выходишь в город с черного хода,
чтобы никто не видел,
разглядываешь себя в мертвой зыби ночной витрины – с большими глазами и родинкой над губой…
Все кончено, детка.
Тебе одиннадцать с половиной.
Теперь они будут охотиться за тобой.

Это несправедливо, что мальчикам проще:
их не заманишь в сети чужими снами;
на закате они уходят в священную рощу и возвращаются с новыми именами, сбивают стрелами птиц и угадывают погоду,
и великий дух является им во сне…
…а девочки просто входят в черную воду
и остаются на дне…

У девочек все спокойно,
все обыденно, все нелепо:
их не пускают в лес, оставляют дома,
их не пугает мутная сырость склепов –
маленьких девочек хоронят в фотоальбомах,
заклинают на красоту и сказочную удачу,
дарят прозрачные крылья взамен драгоценных коконов,
и вроде бы все хорошо,
только мама плачет над картонной коробкой с соломенным детским локоном, молочным зубом и красным прозрачным камешком,
стеклянными бусами и записками от врача…
Она догадалась:
загорелый лохматый ангел,
что подводит глаза и спускает бретельку с плеча –
это кто-то другой.
Когда ты проснешься, она будет стоять над тобой.
Не бойся.

Мальчикам проще – им положены меч и знамя,
некуда деться: не завоюешь – получишь в дар;
а ты улыбаешься…
сердце
пропускает удар
из удара уже не родится цунами
не накроет волной этот чертов город
насмерть проросший страшными снами
запертый между двух одинаковых гор…


Гаммельн XXI
думаю - вот догнать бы, схватить его за плечо -
в горле комок, под ребром иголка, в кармане камень –
встать во весь рост и выдохнуть, горько и горячо:
я слышал, как вы уходили. можно мне с вами?

я же не кто попало, я слышал флейту,
можно сказать, мы тысячу лет знакомы…
«там за рекой пограничники, а у тебя сигареты;
спичку зажег – и спалился, сиди-ка дома».

с ним бесполезно спорить, без толку отрицать,
он знает, что делает, сдержан и осторожен:
«им по двенадцать лет, а тебе тридцатник,
выдохнешься и отстанешь – мы ждать не можем», -

будто держал за горло и вдруг разжал
пальцы, и вот стою, повторяю шепотом:
не больно-то и хотелось, катись, пионервожатый,
катись оно все к чертям, пропади все пропадом…

…холодно. виноград не успеет к осени вызреть.
самое время жить размеренно и спокойно.
взять себя в руки. вычеркнуть всякий вымысел.
держать хорошую мину и заливать оскомину -

чем попадется, чем крепче, тем лучше, благо нашелся повод,
слышать ночами сквозь сон - и не поднимать головы -
как разбивает камни подземное сердце города,
как под его ударами вздрагивают мостовые,

и говорить ему: все в порядке, успокойся, все хорошо,
то, что я здесь и жив – чем тебе не верность,
последний, кто слышал флейту - и все-таки не ушел.
можешь спокойно спать.
я никуда не денусь.



В конце декабря вышла ее новая книга "Сестра Монгольфье", по словам Даны "зеленая снаружи и невыносимая внутри" (неплохая рекоммендация). Интересно, где ее можно добыть в Питере?